– Заходи и располагайся, – молоденькая медсестра махнула рукой в сторону кресла, стоящего в центре небольшого кабинета.

Олеся, худенькая девушка с длинной, ниже пояса, косой, самая первая из шести стоящих в очереди на аборт женщин, вошла в кабинет и вздрогнула, увидев набор металлических инструментов, аккуратно лежащих на столике.

Ей, студентке медицинской академии, было так страшно, как не было страшно еще никогда. К тому же гнетущее чувство, будто она задумала что-то ужасное, не покидало ее с того самого момента, когда она решила прервать беременность.

Основополагающая христианская идея о преемстве новозаветной Церкви от ветхозаветной утверждает, что это преемство не является внешним, механическим, эклективным, а выявляет полноту исполнения ветхозаветных пророчеств и чаяний в Новом Завете. Однако в последнее время появился ряд публикаций, в которых данная идея ставится под сомнение. Одни авторы, как например, преподаватель Российского государственного гуманитарного университета Сергей Лёзов [3], говорят, что отвержение христианской Церковью ветхозаветных закона и уклада жизни свидетельствуют о чуждости христианства ветхозаветной религии, а не преходящем значении закона Моисея. Это ведет к отрицанию преемства христианства от ветхозаветного иудаизма. Другие авторы, среди которых Марк Гиршман, [4] оспаривают не само преемство, а его органический, законный характер. В этом случае утверждается, что ветхозаветные пророчества о Мессии отнюдь не исполнились фактически на Иисусе Христе, но апостолы и раннехристианские авторы механическим образом использовали ветхозаветные писания в своих целях, «подгоняя» и под события жизни Господа Иисуса Христа.

Осознаем ли мы, как мало мы знаем о своих предках? Совсем мало знаем об их жизненном пути, хотя сохраняем в себе черты всех тех людей, с которыми мы не были знакомы, которых никогда не видели, но которые живут внутри нас своими наследственными особенностями, своими генами. Вот, например, мой рост, цвет волос и глаз, то, как выглядят мои пальцы, мое тело, каковы мое душевное состояние и равновесие, мой характер, мое «я» – все это не только мое, не только моих родителей. Внутри себя мы сохраняем историю всех своих предков. Даже страшно становится, когда думаешь об этом. Мы – это не только то, что мы видим сейчас, в нас запечатлены и черты других людей, о которых мы не знаем. Не знаем, насколько они были связаны с Церковью, как сильно они любили Христа, в каких частях света они жили. Мы не знаем об их предпочтениях и интересах, об их знаниях, профессиях – мы не знаем о них почти ничего.

В истории русско-голландских связей имя Нидерландской королевы Анны Павловны (1795-1865) занимает особое место. Шестая дочь императора Павла I и императрицы Марии Феодоровны, она была сестрой будущего монарха Александра I. Когда он взошел на российский престол (1801 г.), влиятельная княжна стала желанной невестой для ряда европейских дворов. Ей шел всего 15-й год, когда Наполеон, решив развестись с императрицей Жозефиной (Богарне), поручил своему послу при русском дворе Коленкуру просить руки Анны Павловны.

( 2Кор. 6:16 – 7,1)

Русский перевод архимандрита Ианнуария:

616 Что может быть общего у храма Божия с идолами? А ведь мы – храм Бога Живого, как и сказал Бог:
«В них будет Мой дом, и Я буду жить среди них, и буду их Богом, и они будут Моим народом».

17 «Поэтому выйдите из среды их и отделитесь, – говорит Господь, – и к нечистому не прикасайтесь, и Я приму вас».

18 «И буду вам Отцом, и вы будете Мне сынами и дочерьми, – говорит Господь Вседержитель».

71 Вот какие обещания даны нам, возлюбленные. Поэтому очистим себя от всякой скверны плоти и духа, чтобы в страхе Божием достигать совершенства святости.

Несколько дней назад мы с вами, переживая церковное новолетие, стали вновь соучастниками радости праведной семьи святых Иоакима и Анны. Всего шесть дней назад произошло событие, без которого невозможно представить себе Новозаветное время, – Рождество Пресвятой Девы. А вот сегодня, нарушая всякую логику событий, известную нам хронологию, церковные песнопения переносят нас к концу земной жизни Спасителя, к страшным и особенно мучительным минутам, которые так контрастны совершившейся радости. Время сжалось – мы вновь стоим на Голгофе, вновь стоим перед Крестом.