“Кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном” (Мф 5: 19) - сказал Господь Иисус Христос. “Почему свят и наречен равноапостольным великий князь Владимир? Он обратился от языческой тьмы к свету Христову, крестился сам, крестил киевлян и послал крестить в другие города и области своего княжества. Он первый из всероссийских правителей стал христианином и положил начало христианскому устроению своего государства. С него Русская держава начинает быть православной и христианство проникает во все области народной и государственной жизни. Действовал ли он при этом только как правитель, являлись ли его действия только государственными деяниями? Нет, он сам в себе проявил истинного христианина и проповедовал Христа не столько словом, сколько личным своим примером”[1].

Трогательным наименованием „Красное Солнышко” ласково и нежно почтил наш православный русский народ своего великого Просветителя святого равноапостольного князя Владимира, извлекшего его из мрачной тьмы язычества и даровавшего ему бесценное, ни с чем несравнимое сокровище — святую православную веру.

И действительно “солнцем” явился св. князь Владимир для всей нашей земли, озарив ее светом истинной христианской веры и подлинного духовного просвещения. И было бы даже трудно подыскать какое-нибудь другое наименование для нашего Просветителя, в котором бы так ярко было выражено и его великое значение для нас и вся глубина благодарной любви к нему со стороны облагодетельствованных им русских людей. „Ведь с принятием св.Крещения началась для русского народа совершенно новая эпоха его исторической жизни, что признают даже люди неверующие и маловерующие, равнодушно и даже враждебно относящиеся к христианству, как таковому, но не могущие отрицать того несомненного факта, что именно принятие христианства сделало варварский народ народомкультурным,приобщило его к семье прочих культурных народов“[2]. Крещение Руси на тысячу лет вперед предопределило нравственный облик и исторический путь нашего народа. Как указывает наш замечательный церковный историк Антон Владимирович Карташев, “грешный и буйный язычник Владимир был натурой богоизбранной. Его обращение ко Христу было подлинное, интимное, глубокое. Преображение его характера и разрыв с грехом были изумительны. Но наряду с этим его личным обращением у кн. Владимира на видном месте стояли и мотивы государя, вождя своего народа”[3].Не подлежит сомнению его пылкое стремление – властным самодержавным толчком ввести свою Русь в семью культурных наций.

При князе Владимире и его сыне Ярославе произошло стремительное заимствование Русью высокой мыслительной, нравственной, эстетической культуры православной Византии. Князь Владимир вовсе не силой только переломил сложную общественно-духовную ситуацию в своей стране. Он, как никто из современников, прочувствовал не просто Христову истину, но и великую глубину христианской византийской культуры. Он распознал в лучах этого света целый спектр – и форсировал небывалой мощности культурную революцию.

На самом деле культура Византии не самотеком пришла вслед за Крещением Руси. Наоборот, личная инициативность Владимира в строительстве огромных красивых храмов, основании школ, переводе и переписывании книг, собирании библиотек, во всей этой прививке драгоценной византийской христианской лозы на своевольные русские саженцы – вот что окончательно крестило всю Русь!

Русь уже знала властителей-христиан. Бабка князя – святая равноапостольная княгиня Ольга долгие годы правила страной: вначале по малолетству сына, потом ввиду его постоянных военных отлучек. Ее личная приверженность Православию, однако, никак не сказалась на народе в целом. Естественно было ожидать такого же поведения и от князя Владимира, тем более что государство, которым он правил, созданию которого отдал столько сил, имело язычество в своей основе как связующее и объединяющее государственное начало. Покуситься на него – значило наверняка разрушить Киевскую державу, отдав ее во власть религиозных смут и племенных противоречий. Однако святой князь руководствовался не только политическим расчетом, но главное - благодатным внушением Божиим. При этом, по мысли А.В.Карташева, “наш креститель погрузил нас в греческую, а не римскую купель и этим отделил нас во многом от западных собратьев по вере и культуре. Но в конечном счете это только наше счастье и благословенный призыв к оригинальности, к созданию нового, ценного варианта христианской культуры, варианта восточноевропейского. Если западный мир и заинтересовывается … плодами нашего духовного творчества, то не только потому, что мы не лишены таланта, но и потому, что из глубины нашей души слышится новая, не ведомая ему музыка. Это музыка, родившаяся из иного религиозного детства русской нации, из иного его воспитания. Тернист был и, может быть, будет наш восточноевропейский исторический путь в некоторой особности, отдельности от западноевропейского мира, но и благословенен, ибо в нем заложена надежда нашей своеобразности в культуре и даже возможности на некоторый исторический период нашего духовного расцвета”[4]. Князь “Красное Солнышко”, таким образом, сформировал коллективную историческую душу народа и стал истинным отцом – родителем нашей культуры.

Для нас же, верующих во Христа, чрезвычайно ярким доказательством необыкновенной возрождающей силы христианства является та разительная перемена, которая произошла и в самом князе Владимире после крещения, и во всем новокрещеном русском народе. Князь Владимир до крещения и кн.Владимир после крещения — это два как бы совершенно разных человека.

Мрачный, жестокий, подозрительный, грубый, сластолюбивый варвар — он, после крещения, становится ласковым, кротким, приветливым, любвеобильным и милостивым князем — истинным отцом своих подданных, что и было запечатлено в данном ему народом выразительном прозвище: Владимир — “Красное солнышко”.

Воспитанный в язычестве, князь Владимир (960-1015 гг), хотя и слышал в самом раннем детстве о Христе от своей бабушки, блаженной княгини Ольги, был сначала ревностным язычником. Он усердно исполнял языческие обряды, старался угодить языческим богам, приносил им благодарения за успехи, потому что был убежден, что служит истине.

Когда же произошло убийство толпой киевлян св. варяга Феодора и сына его Иоанна, на которого пал жребий быть принесенным в жертву Перуну в благодарность за одержанную победу, Владимир понял, что он ошибался. Он почувствовал разлад между законом нравственным и требованиями язычества и чуткой душой ощутил его неправоту. Христианин варяг Феодор не пожелал отдать своего сына Иоанна для принесения в жертву богам. Это событие потрясло до глубины души князя Владимира. Его поразило мужество христианина, пожелавшего лучше самому умереть со своим сыном, исповедуя свою веру, чем пожертвовав сыном, оказать честь тем богам, которые не смогли сами отомстить своему оскорбителю. Владимир задумался над тем, правильна ли его вера. Но переменить веру для него было – переменить свою жизнь. Разочаровавшись в язычестве, он стал томиться сомнениями, душа его искала света и мира, а память говорила ему о великой Ольге, бабке его, “мудрейшей всех человек”, о ее Боге — Боге греческих христиан.

И вот, когда стали приходить к нему представители соседних народов, предлагая ему свою веру, он решительно отверг магометанство, латинское христианство и иудейство, но со вниманием выслушал наставления греческого монаха и в душе решил принять веру греческую — веру его бабки Ольги. Но так как он искал лучшей веры не для себя одного, а для всего своего народа, то, по совету бояр, отправил “десять мужей добрых и смышленых”, чтобы они на местах ознакомились с разными верами. Послы эти дали отрицательные отзывы о вере магометан и латинян, но с восторженным умилением рассказывали о вере греков.

“Когда пришли мы к грекам”, говорили они, “нас ввели туда, где они служат Богу своему, имы не знали, на небе ли мы находимся или на земле: забыть этой красоты мы не можем,ибо всякий человек, вкусив сладкаго, отвращается от горькаго, так и мы, “не имамы зде бытии” — не хотим оставаться в прежней языческой вере”[5].

Тогда и бояре со старцами заметили князю: “Если бы не хорош был закон греческий, не приняла бы его бабка твоя Ольга, мудрейшая всех человек”. И этим все было решено. “Так мы примем крещение, но где?” спросил Владимир. — “Где ти любо”, ответили бояре[6].

Но воинственный князь, без особого воздействия благодати Божией, конечно, не мог еще смириться настолько, чтобы обратиться к грекам с просьбой о крещении его и всего народа, а кроме того он боялся как бы народ его не потерял свою государственную независимость, подпав под власть греков, а потому он решил завоевать новую веру силой оружия. Он пошел на них войной, осадив греческий город Херсонес (по-славянски Корсунь) в Тавриде. Овладев городом, он потребовал от императоров-соправителей Василия II и Константина VIII руки их сестры царевны Анны[7]. Они ответили, что согласны на это только при условии, если он примет крещение. Владимир ответил: “Я давно испытал и полюбил закон греческий”.

Перед прибытием царевны Анны со священниками, которые должны были крестить Владимира, с ним произошло чудесное событие. Он внезапно ослеп, подобно тому, как это было некогда с гонителем христиан Савлом. В этом состоянии он, как в свое время и гордый Савл, познал свою духовную немощь и с чувством уже глубокого смирения принял великое таинство св. крещения. При погружении в купель он мгновенно прозрел и радостно воскликнул:“Вот теперь-то впервые я узрел Бога истиннаго!” Это событие запечатлено в тропаре св.кн. Владимиру.

Но кн.Владимир искал лучшей веры не для одного себя, а для всего своего народа. Теперь он с еще большей ревностью возгорался желанием просветить весь свой народ светом Христовой веры. Возвратившись в Киев, он прежде всего окрестил 12 своих сыновей, отпустил своих прежних языческих жен и назначил день, в который все жители Киева должны были собраться на реку для принятия св. Крещения. По преданию это был день 1-го августа 988 года. Свой призыв св. Владимир подкрепил всем весом княжеской власти: “Кто не придет, тот не друг мне!”. И когда горожане собрались, на глазах обомлевшей толпы были сокрушены идолы. Деревянные статуи “богов” рубили и жгли, а среброголового Перуна по княжескому повелению сначала привязали к хвосту коня и поволокли с горы (в то время как двенадцать специально назначенных человек колотили его палками), а затем сбросили в реку. Вместо неминуемого, казалось бы, всеобщего мятежа произошло всеобщее Крещение. В эти священные минуты крещения русского народа, как говорит благочестивый летописец, поистине радовались небо и земля толикому множеству спасаемых. Радовались крестившиеся, радовались крестившие, но более всех возрадовался духом главный виновник “того торжества св.князь Владимир. Возведши очи к небу, он со умилением воззвал к Богу:

“Боже великий, сотворивший небо и землю! Призри на новые люди сии, и даждь им, Господи, познать Тебя, истиннаго Бога, как уже познали страны христианские, и утверди в них веру правую и несовратимую, и мне помоги, Господи, на супротивного врага, дабы надеясь на Тебя и на Твою державу, победил бы я его козни!”[8]

В словах этой краткой, но многосодержательной и глубокой, по внутреннему смыслу, молитвы излилась вся душа возрожденного банею пакибытия князя-христианина и в ней нетрудно усмотретьзаветы св.кн. Владимира русскому народу: завет Боговедения, завет хранения истинно-христианскойправославнойверы и завет неустанной борьбы с врагом человеческого спасения — диаволом, вплоть до победы над ним при помощи Божией.

И мы не можем не видеть, как все это осуществлял в своей жизни св.кн. Владимир, и стремился осуществлять на протяжении всей своей многовековой истории русский народ.

Что же дало христианство и самому князю Владимиру и всему крещенному им народу?

Что бы ни утверждали враги православного христианства и как бы ни клеветали они на нашу святую веру, действительных и поразительных фактов из истории не вычеркнешь — они сами говорят за себя!

Повествователь, близкий ко времени кн. Владимира, рассказывает, как глубоко каялся Владимир в прежней нечистой своей жизни и, молясь, говорил: “Господи, был я, как зверь, много худого делал я в язычестве — жил совершенно скотски; Ты укротил меня: слава Тебе, Боже!” Владимир стал иным после крещения. Он сохранил в себе все лучшие качества, которые имел прежде, отвергнув от себя все свои порочные наклонности и привычки. Теперь, ставши христианином, он стал служить Христу еще ревностнее, чем раньше служил богам языческим. Ныне он уже всем существом приносил себя самого и все, чем обладал, в жертву Христу-Истине, ибо учение христианское открывает Божественные истины и выражает высочайший нравственный внутренний закон. Из распутного он стал целомудренным, оставил многочисленных своих прежних жен и жил в честном супружестве с сочетавшейся с ним христианским браком царевной Анной.

Владимир-христианин усердно заботился о благоденствии своих подданных, об их благосостоянии и, особенно, об их христианском духовном просвещении. Блаженный Митрополит Киевский Иларион так говорил во своем похвальном слове св.кн. Владимиру: “Ты часто собираясь с новыми Отцами, нашими епископами, с великим смирением советовался с ними, как установить закон сей христианский среди людей, недавно познавших Господа”. Это не иначе можно понять, как “совещания с иерархией не по миссионерским только вопросам, а, скорее, по вопросам проведения в жизнь всего государства “закона” христианского, как совещания о посильном осуществлении Царства Христова на земле”[9]. Смелость замыслов св.князя в этом направлении подтверждается и летописью.

Без особой нужды св.кн. Владимир не поднимал оружия на своих соседей. Из хищного завоевателя он становится миролюбивым правителем. Жестокий и мстительный прежде, он стал примером кроткой и нежной любви ко всем. Так, он даже не хотел наказывать и преступников. “Боюсь греха”, говорил он при этом. Сами епископы должны были убеждать его словами Священного Писания, что “он поставлен Богом на казнь злым, а добрым — на милование”.

Из корыстолюбивого собирателя дани он стал равнодушным к земным сокровищам, будучи всегда готов жертвовать ими для приобретения невещественных ценностей. Для дружины он был теперь не столько грозным предводителем, карающим малейшее ослушание, сколько мудрым начальником, понимающим души своих подчиненных и ценящим своих сподвижников.

Для всего народа, ему подвластного, он стал любящим отцом, заботящимся обо всех своих многочисленных чадах, каковыми являлись для него теперь его подданные, пекущимся об удовлетворении всех их нужд и потребностей. Особое внимание его привлекали теперь те, кто был беспомощен, — сироты, вдовы, калеки. Всем бедным и нуждающимся он оказывал самую щедрую благотворительность: раздавал пищу, одежду, деньги, покоил странников, выкупал должников, возвращал свободу рабам. Но и этого было ему мало. Больным, которые не в состоянии были сами приходить к нему за помощью, он велел развозить по улицам мясо, рыбу, хлеб, овощи, квас и мед.

Слова Христовы: “Блажены милостивии, яко тии помиловани будут” (Мф. 5: 7) особенно глубоко проникли ему в душу. Праздники Божии, как свидетельствуют современники, проводил он в веселии любви христианской. Три трапезы тогда были готовы у него: первая — для митрополита с епископами, иноками и священниками, вторая — для нищих, третья — для себя с боярами и мужами. Самые празднества были теперь не разгулом, а взаимным радостным братским общением.

Дух Божий, по драгоценнейшему для нас свидетельству преподобного Нестора чудесным путем привел кн.Владимира к святой купели и, “отрясши в ней слепоту душевную вкупе и телесную” св.Владимир, по слову митрополита Илариона, “возгорелся духом и возжелал сердцем быть христианином и обратить всю землю в христианство”[10]. Благодатно восхотел исполнить заветы евангельские не по имени только, но на самом деле. Все близкие свидетели, почти современники св.князя в один голос говорят о чем-то в этом отношении совершенно необычайном, из ряду вон выходящем. Мних Иаков и святость кн. Владимира не считает нужным доказывать от посмертных чудес – так она самоочевидна от его необычайных дел: “от дел познати, а не от чудес”.

В чем необычность дел св. Владимира? Митрополит Иларион так похваляет его: “Радуйся, учитель наш и наставник благоверия! Ты был облечен правдой, препоясан крепостью, венчан смыслом и украшен милостыней, как гривной и утварью златой. Ибо ты, честная глава, был одеждой нагим, ты был питателем алчущих, был прохладой для жаждущих, ты был помощником вдовицам, ты был успокоителем странников, ты был покровом не имеющим крова, ты был заступником обидимых, обогатителем убогих”[11]. То, о чем говорит летопись,– не личная только благотворительность князя. Это социальная помощь в государственном масштабе. “Повеле,– читаем в летописи,– всякому нищему и убогому приходити на двор княж и взимати всяку потребу – питье и яденье и от скотьниць кунами (т.е. из казначейства денежную пенсию). Устрой же и се рек: “яко немощнии и больнии не могут долести двора моего”,– повеле пристроити кола и вскладаще хлебы, мяса, рыбы, овощь различный, мед в бчелках, а в другых квас, возити по городу, вопрощающим, где больний и нищ, не могы ходити? Тем раздаваху на потребу”[12]. Чтобы не оставалось у нас сомнения, что эта княжеское человеколюбие ограничивалось столицей или пределами дворцовых имений, мних Иаков, касаясь этого вопроса, определенно поясняет. Владимир установил это как систему решительно во всем государстве до деревенских захолустьев включительно. “Боле всего бяше милостыню творя князь Володимер: иже немощнии и старей не можаху дойти княжа двора и потреб взяти, то и в двор им посылаше: немощным и старым всяку потребу блаженный князь Володимер даяще. И не могу сказати многия его милостыня; не токмо в дому своему милостыню творяще, но и по всему граду, не в Киеве едином, но и по всей земле русской, и в градех в селех, везде милостыню творяще, нагия одевая, алчныя кормя и жадныя напаяя, странныя покоя милостию; нищая и сироты и вдовицы и слепыя и хромыя и трудоватыя вся милуя и одевая, накормя и напаяя”[13].

Исторические свидетели передают с восторженным изумлением не только о широте этого опыта христианского решения социального вопроса сверху, в рамках целого государства, волей христианского монарха, но и о мотивах его, тоже потрясающих христианскую мысль. Митрополит Иларион говорит, что св. князь “не до слышания стави глаголанное, по делом сконча слышанное”, т.е. не хотел слова Евангелия оставлять просто для услаждения слуха, но решил осуществить их на деле. Можно себе представить, как должен был поразить воображение языческого народа этот неслыханный опыт – во всем государстве утолить всякую нужду! Какое изменение должно было произойти в системе государственного хозяйства и финансов! Недаром предание и былины запомнили щедроты “ласкового князя – Красного Солнышка”. “Твоя бо щедроты и милостыня, – говорит митрополит Иларион, – и ныне в человецех поминаеми суть”.

Как указывает А.В.Карташев, “при этом Св. Владимир покорился мудрым советам Церкви, не признающей насильственного введения евангельских норм в жизнь через принудительный механизм государства. Не превратил в мертвый закон и своих широких филантропических мер, подсказанных ему лично его пламенной христианской любовью. Он не создал карикатуры христианского государства, но осуществил его в пределах заповеди Христовой постольку, поскольку лично ему, облагодетельствованному властителю, даны были дары Духа “вспоможения, управления” (1 Кор. 12: 28). В наследство своим преемникам св. Владимир не оставил никаких радикально измененных основных законов, предоставляя им быть слугами Христовыми в меру их даров духовных. И его святые сыновья Борис и Глеб не были социальными реформаторами, а, скорее, аскетами и молитвенниками, по-иному исполнявшими заветы Христовы”[14].

Таким образом, в начале русского христианства был момент исключительного порыва к исполнению евангельского идеала, подобный порыву первобытной Иерусалимской Церкви к самоотверженному общению имуществ. Первоначальную историю Русской Церкви озарил благодатный луч Царства Христова, прошедший через великое сердце Владимира – Великого не по титулу только, но и по благодатному “дару вспоможения, управления”, ему ниспосланному (1 Кор. 12: 28). За 1000 лет до новейших соблазнителей хлебами, св.Владимир сделал все, что мог, для помощи меньшей братии, как устроитель и реформатор государства, и не пролил рек крови, и не заковал народ во имя “свободы, равенства и братства” в цепи рабства.

Креститель наш дал нам пример, как вести себя на труднейшем пути решения социальных проблем. Христианский народ, христианские деятели, христианская власть прежде всего должны сделать все возможное для проведения во все стороны жизни нации заветов любви евангельской, организовать дело христианского братолюбия на уровне современной нам социальной техники. Но, как пишет А.В.Карташев, “народ и власть могут праведно осуществлять это дело только в меру данности любви Христовой в сердцах самих творцов и исполнителей. Без этого духовного, благодатного основания одна механика добра превращается в бессильное, фальшивое и злое дело. Христианское социальное делание может быть только внутренне свободным. Так сумел вести себя не частный одиночный христианин, а государь земли русской. Его завет нам: христианизация общественной жизни не на путях внутреннего и внешнего насилия, а на путях церковного разумения христианской свободы”[15].

Уже при Великом князе Ярославе наша Церковь чтила память Просветителя Руси, почившего 15 июля 1015 года; тело его положено было в созданном им Десятинном храме; а одновременно установлено почитание бабки его св. Ольги и сыновей святых страстотерпцев Бориса и Глеба.

Митрополит Иларион в своем похвальном слове в 1050 году называет св.Владимира “вторым Константином” и “Апостолом Русской Земли”. Эти сравнения внесены и в богослужение дня памяти св. кн. Владимира, которое начинается словами стихиры:“Вторый ты был еси Константин, словом и делом” ... “Яко Апостол Христов, провозвестил еси спасительное крещение” ... “Начальника благочестия и проповедника веры днесь российстии собори сошедшеся, восхвалим великаго Владимира, апостолом равнаго”[16].

И действительно: св. Владимир искал лучшей веры не для себя одного, а как повелитель народа русского, для всего своего народа, и с великим усердием и духовной ревностью стал для него Апостолом-Просветителем. И совершенно напрасно и неосновательно клевещут на него либеральные ученые историки, будто он вводил веру Христову не путем убеждения, а путем насилия, как это практиковалось нередко на западе — “огнем и мечом”. Были, конечно, отдельные случаи сопротивления упорствовавших в своем грубом суеверии идолопоклонников, но в большинстве, русские люди, оглашаемые проповедью прибывших из Болгарии священников на понятном языке, принимали веру Христову весьма охотно и становились ревностными христианами, глубоко впитывая в души свои возвышенное учение Христово. И вера Христова быстро распространилась по всей Русской земле. Вопреки всему Русь не разрушилась и не потонула в пучине усобиц. Уже при жизни святого Владимира в Киеве были возведены 400 церквей. На севере: в Новгороде, Ростове, Муроме – язычество держалось дольше и крепче, но и там, после исторически непродолжительного периода двоеверия, Православие безоговорочно восторжествовало. „Крест освятил города“— уже через каких-нибудь 50 лет говорил об этом Митрополит Иларион.

Утверждая повсюду христианскую веру, св.Владимир заботился и о распространении христианского просвещения: в Киеве открыто было училище, такие же училища стали открываться при сооруженных христианских храмах и в других городах. Богослужебные и учительные книги на понятном для народа языке были получены из Болгарии.

Посылая сыновей своих по разным городам на уделы, св.Владимир посылал с ними и священников и приказывал сыновьям, чтобы каждый в своей области заботился о построении христианских храмов и о просвещении язычников христианской верой.

Наш выдающийся церковный историк Архиепископ Черниговский Филарет (Гумилевский) свидетельствует, что, несмотря на некоторые препятствия, нигде христианство не распространялось так мирно и быстро, как у нас на Руси, чему способствовали многие положительные черты характера русских людей, от природы кротких и неиспорченных глубоко язычеством: учение Христово, как близкое душам их, они легко впитали в себя, и оно сделалось родным для них, и именно — в его чистом, неискаженном и неизвращенном человеческими мудрованиями виде, и за короткое время переродило грубый языческий народ в народ подлинно-христианский[17].

Крещение Руси не было поэтому только простой переменой верований. Вера Христова проявила себя не только в проповеди и богослужении, но и в целом ряде новых установлений, учреждений, во всем настроении народа, в народном быте и обычаях.

Появилась церковная иерархия, во главе которой стоял Митрополит Киевский и всея Руси. В Киеве и в других епархиях, число которых с пяти скоро выросло до 15-ти, строились храмы и устраивались монастыри.

Вместе с христианством пришла на Русь письменность и с нею книжное просвещение. Богослужебные и священные книги были принесены на Русь на доступном для понимания языке славянском, на котором изложили их славянские первоучители свв.Кирилл и Мефодий и их болгарские ученики. Тотчас же стали возникать школы с учителями-священниками и появились книжники — любители просвещения, собиравшие и переписывавшие книги.К просвещению церковному, привившему народу элемент общей культуры, присоединялось и все разнообразие чисто духовных, в собственном смысле религиозных влияний Церкви на совесть и душу нации. Воспитательный результат этих просветительных и духовнических влияний Церкви отложился в православном интимном лике русской народной души. Она пропиталась главными стихиями Православия: аскетизмом, смирением, сострадательным братолюбием и эсхатологической мечтой о праведном, сияющем умной красотой, граде Божием. Наряду с переводной греческой появилась и своя оригинальная русская письменность.

Митрополит и подведомственное ему духовенство управляли и судили подчиненных им людей так, как это делалось в Византии, руководствуясь сборником церковных канонов и гражданских законов, изданных Византийскими императорами, под названием “Кормчей книги” (у греков: “Номоканон”).

Церкви владели землями, на которых хозяйство велось по-новому, в согласии с принятыми в православной Византии нормами и обычаями.

Церковь христианская оказала громадное влияние на весь гражданский быт, смягчив и искоренив прежние языческие нравы и обычаи; многие русские люди из прежней языческой среды стали являть собой высокие примеры нравственной христианской жизни и даже подвижничества, нередко уходя в монастыри. Через свою иерархию, проповедью и самой церковной практикой, Церковь показывала народу,как надо жить и действовать в делах личных и общественных.

Церковь стараласьподнять значение княжеской власти,учила князей, как они должны управлять: “воспрещать злым и казнить разбойников”, подчеркивая, что власть княжеская — власть от Бога и должна творить волю Божию. А так как князь “есть Божий слуга”, то ему надлежит повиноваться и его надо чтить, как избранника Божия. Когда князья сами роняли свое достоинство в грубых ссорах и междоусобиях, духовенство старалось их мирить и учило, что они должны “чтить старейших” и “не переступать чужого предела”.

Церковь опекала и питала тех, кто не мог сам себя кормить: нищих, больных, убогих.Церковь давала приют и покровительство всем “изгоям”, то есть беспризорным и беззащитным людям, почему-либо потерявшим защиту мирских обществ и союзов. Церковь получала в свое владение села, населенные рабами. И изгои и рабы становились под защиту Церкви и делались ее работниками, считаясь как бы ее подданными, которых она судила и рядила по своему закону — Кормчей книге. Для церковного сознания рабов не было — все эти люди были братия во Христе, и рабы, подаренные Церкви, обращались в людей лично-свободных.

Церковь мощно влияла на улучшение семейной жизни, искореняла грубые языческие обычаи и нравы в семейном быту, внушала уважение к святости брака и поднимала вообще нравственностьв русском обществе. А в особенности восставало духовенство против грубых форм рабства на Руси, уча господ быть милосердыми к рабам и напоминая им, что раб такой же человек и христианин, которого недопустимо убивать и даже истязать, что в язычестве было нормальным явлением. Дурное обращение с рабом Церковь рассматривала, как “грех”, требуя покаяния в нем.

Возникали монашеские общины из людей, особенно глубоко проникшихся духом новой подлинно-христианской жизни и стремившихся на практике осуществлять все священные заветы Евангелия. Они жили общим трудом, имея все общее и ведя хозяйство по совершенно новым принципам, необычным для язычников. Их благочестивая и основанная на полном бескорыстии жизнь производила сильное впечатление, и монастыри эти делались религиозными и просветительными центрами, каждый для своей области. Монастыри учили не только вере, но и “книжному почитанию” и новым хозяйственным приемам. В них создавались целые библиотеки и процветала грамотность; почти все знаменитые писатели Киевской Руси вышли из монастырей. Переписывание книг было одним из главных занятий у монастырских братий. Хозяйство монастырей устраивалось по византийским образцам и руководилось византийскими законами и правилами: все хозяйственные порядки отличались правильностью и стройностью и были поэтому образцовыми и примерами подражания для всех земледельцев.

Много сделало христианство и для развитияхудожественной архитектуры,поведя к созданию громадных каменных храмов в стране, отличавшихся величественной красотой и благолепием, а также и для развитияювелирного делаи производства эмали. Под влиянием греческих мастеров развилось постепенно ирусское национальное искусство.

Таковы были плоды великого дела Просветителя Руси — святого равноапостольного князя Владимира!

Знают ли все это современные чада Русской Православной Церкви и чтят ли, как должно, своего великого Просветителя, которому мы обязаны всем лучшим, что у нас было и еще есть, соблюдают ли его священные заветы? Пусть ответит на это совесть каждого из нас!

Во всех областях жизни проявлял себя христианином великий князь Владимир Красное Солнышко — и в жизни своей личной, и в семейной, и в общественной, и в государственной. Познав истину, он служил ей от всего сердца, распространяя свет всюду, где мог. Он в себе самом являл олицетворение учения Христова, был во всем примером для подражания. Посему так быстро и глубоко Православие проникло во все стороны русской жизни. Князь увлекал всех своим личным подвигом. Он был победителем себя самого, через то властвовал над другими, проповедовал Христа своими деяниями, к какой бы области они ни относились. Он служил истинному Богу как отдельная личность, как глава семейства, как вождь, как судья, как правитель, как государь. Он был всегда тем же служителем Истине и Правде, стремясь, чтобы они царствовали всюду.

Он глубоко осознал, что лишь то, что “истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала” (Флп 4: 8) — должно быть основой жизни как отдельного человека, так и всего народа. Посему он не отделял одно от другого и то, что проявлял в личной жизни, осуществлял в государственных делах.

Тот новый дух цельности, единства во всех областях жизни и осуществления правды во всем показал в себе самом и передал русскому народу святой Владимир. Он его Просветитель и Креститель, государь и апостол, воевода и учитель, объединитель и хранитель. Ему следовали его лучшие преемники, и не случайно именно в день его памяти была одержана Невская победа благоверным великим князем Александром, в котором ярко отпечатлелся духовный облик его равноапостольного предка.

Служение Богу, начатое св.Владимиром на земле, продолжается ныне у Престола Всевышнего, предстоя которому он молится за Русскую землю, им просвещенную и освященную, и сияет с высот небесным светом, озаряя чадам Русской Православной Церкви путь ко Христу, Истине и Правде.